Лечение щитовидной железы архангельске

Через несколько дней я держала в руках бумажку с зеленым штампом: «Карцинома».

Затем были слезы, страх, отчаяние, операция по удалению щитовидной железы. В общем, кто сталкивался с онкологией, тот понимает. И последний этап — терапия радиоактивным йодом. Здесь мне, можно сказать, повезло. Еще недавно единственным в России местом, где можно пройти радиойодтерапию, был подмосковный Обнинск. Понятно, что очередь растягивалась на несколько месяцев вперед — для раковых больных непозволительная роскошь. Те, кто в состоянии заплатить пару тысяч евро, отправлялись за границу, например в Таллин или Гомель. Но нынешним летом (ровно в те же дни, когда я узнала о диагнозе) в Архангельске при Северном медицинском центре имени Семашко открылся Центр радионуклидной терапии и диагностики.

«Все отправим на распад»

Из памятки пациентам: «Вам назначен курс терапии радиоактивным йодом. Согласно действующему законодательству, с момента принятия йода и до получения выписки вы являетесь источником радиоактивного излучения, а ваши личные вещи и отходы, включая выдыхаемый воздух и предметы, к которым вы будете прикасаться, — радиоактивными отходами. В период лечения вы будете находиться под круглосуточным наблюдением с использованием средств видеонаблюдения и видеорегистрации. Герметично упакуйте сотовый телефон в полиэтиленовый пакет, а после выхода снимите его. Имейте в виду, что возможности дополнительной подзарядки у вас не будет».

— Сегодня из Питера вы уже третья, к нам очень многие едут, — сотрудницы центра любезны и улыбчивы. — Вы, главное, не пугайтесь, ничего страшного здесь нет.

При поступлении у меня забирают все ценные вещи, включая телефон.

— Наручные часы тоже сдавайте. Кожаный ремешок впитает радиацию. Взяли с собой, что почитать на пять дней? Одежду, в которой идете в палату, точно не жалко? После выписки все, что было с вами, придется выбросить — отправим на распад.

Я подписываю согласие на лечение и временное ограничение свободы со стороны медицинского персонала.

Фонящие — налево, чистые — направо

«Все палаты оборудованы санузлами с душевыми кабинами. Пользоваться ими вы сможете один раз в день с 8.00 до 8.30, а также в иное время по специальному указанию персонала. В прочее время подача воды в душевые кабины отключается, чтобы нормировать количество жидких радиоактивных отходов. Оба крана включаются на три минуты нажатием красной кнопки».

В первый день мне еще можно свободно передвигаться по отделению. На этаже десять палат, в коридорах пусто, на стенах — живописные снимки зимних Соловков, а в палате, где предстоит провести несколько дней, фото цветущей вишни в полстены — видимо, для позитивного настроя. В палате под потолком — камера наблюдения.

«Вы являетесь источником радиоактивного излучения, а ваши личные вещи, выдыхаемый воздух и предметы, к которым вы будете прикасаться, — радиоактивными отходами»

Перед приемом йода мне предстоит сцинтиграфия — просвечивание скелета в аппарате, похожем на томограф, чтобы увидеть, нет ли образований в костях. Для этого сначала делают укол с технецием — контрастным веществом. Он тоже радиоактивный, правда, в отличие от йода, выводится из организма всего за шесть часов. После процедуры решаю найти палату , но меня тут же останавливают медсестры: «Самой нельзя. Ждите, вас проводят». Все медсестры и медбратья в масках, шапочках и в чем-то вроде защитных фартуков поверх формы. Выглядят совершенно одинаковыми, различаю их только по голосам.

На следующий день медсестра ведет меня на УЗИ. Для уже облученных и еще «чистых» пациентов — разные коридоры и разные лифты. Иногда встречаются другие сотрудники центра. «Фонящая?» — «Нет, еще йод не давали». — «Тогда вам надо обойти и ехать в другом лифте». И так несколько раз.

Между делом медсестра проверяет собственный радиационный фон, встав на какое-то хитрое приспособление, похожее на весы.

— Что-то я фоню справа. Это, наверное, от вас, отойдите подальше.

— Но откуда? Мне же еще не давали йод.

— Технеций-то вам вчера вкололи. Все равно есть совсем легкое остаточное излучение.

О том, что я готова к приему йода, лечащий врач сообщает мне по телефону. Дают препарат для желудка и противорвотное.

— Будет тошнить?

— Обычно никаких неприятных ощущений йод не вызывает, — успокаивает врач. — Но мы даем противорвотное, потому что многих начинает тошнить просто на нервной почве, людям психологически тяжело заставить себя «выпить радиацию». Главное — не нервничать.

Вечером накануне приема йода заходит медсестра и предлагает помочь выключить свет.

— Имейте в виду, он выключается снаружи палаты. Завтра вы уже не сможете его сами выключить, так как выходить вам будет нельзя.

«Пациент к процедуре готов»

«Зайдя в процедурную, вы располагаетесь по левую сторону от окошка выдачи флакончика с лечебным йодом. Осмотревшись, называете свою фамилию и готовность к проведению радиойодтерапии. («Пациент Иванов к процедуре готов».)

Процедурная медсестра открывает окошко шлюза, где будут стоять один или несколько флакончиков с радиоактивным веществом в необходимой для вас дозировке. Правой рукой вы берете поочередно справа налево флакончики с йодом и аккуратно, не совершая лишних движений, выпиваете все содержимое каждого флакона. Выбрасываете их в контейнер справа, протираете рот салфеткой, берете со стола одноразовую маску и надеваете ее обеими руками на рот и нос. Далее в сопровождении медперсонала вы направляетесь в вашу палату по правой стороне коридора. По пути вам запрещено разговаривать с кем-либо без особого обращения к вам со стороны медицинского персонала и отклоняться от маршрута».

Все почти так и происходит. В процедурной две медсестры. Меня сажают на стул перед металлической задвижкой в стене. За ней оказывается маленькая крутящаяся подставка со стеклянным флакончиком жидкого радиоактивного йода. На вид он как вода, не имеет ни запаха, ни вкуса. Все происходит быстро. Выпиваю — выбрасываю флакон — надеваю маску. Далее меня в полном молчании сопровождают в палату по пустынному коридору, медсестра держится на расстоянии. За мной закрывается дверь, и с этого момента начинается настоящая изоляция.

Одиночество

«В период прохождения лечения вы будете трижды в день получать горячее питание в индивидуальной упаковке. Контейнер персонал будет доставлять в шлюз палаты на сервировочном столике. Получив уведомление о прибытии пищи, вы открываете внутреннюю дверь палаты (открывать наружную категорически запрещено!) и забираете пищу и воду. Остатки вашей пищи — это радиоактивные отходы, которые будут нуждаться в специальной утилизации. Не кормите через открытые окна птиц и животных».

Людей в эти дни я не вижу совсем, только слышу, как открывается внешняя дверь, и громыхающий столик вкатывают в шлюз — пространство между дверью палаты и дверью в коридор. Потом выкрикивают: «Завтрак!» или «Обед!» — и торопливо уходят. Пересекаться с пациентом после облучения персоналу первое время нельзя. Остатки еды и посуду, оставленную там же на столике, потом молча забирает кто-то невидимый.

Я читаю, скучаю, время от времени включаю мобильник (экономлю заряд), чтобы поговорить с родными и друзьями. Изредка звонит телефон с поста медсестер, в полной изоляции этим звонкам даже радуешься. Впрочем, развлекать пациента долгими разговорами они не склонны: «Как вы себя чувствуете?» или «Поставьте, пожалуйста, градусник».

На третий день приходит медсестра с дозиметром — измеряет радиационный фон на расстоянии метра от меня. Через некоторое время звонок с хорошими новостями: «Излучение от вас в пределах нормы. Сегодня пойдем в гамма-камеру».

Наконец-то можно выйти из палаты — меня ведут на исследование в аппарате, который покажет накопления радиоактивного йода в теле. С облегчением узнаю, что скопление есть только в том месте, где была щитовидная железа, и эти клетки скоро отомрут под воздействием радиации. Больше в организме очагов не обнаруживают. А это значит, что завтра — выписка.

Утром замеряют фон еще раз, выдают документы, возвращают пакет со сданными на хранение вещами. Вернуться к нормальной жизни после радиоактивного йода — не проблема. Все, о чем меня просят, это первую неделю держаться подальше от маленьких детей и пользоваться индивидуальной посудой.

— Вы только обязательно напишите, когда вернетесь, — говорит на прощание врач, — и захватите справку, что прошли лечение. Мало ли, вдруг будете «звенеть» при проходе через рамку в аэропорту или метро. Но про такие случаи нам еще ни разу не сообщали.

От редакции

Аня чувствует себя прекрасно. Через полгода ей предстоит пройти заключительное обследование, но мы уверены, что все будет хорошо.

Справка «РГ»

Ежегодно в России выявляют 9 тысяч случаев рака щитовидной железы. При таком диагнозе (а это, по данным минздрава, один-два процента от общего количества онкологических случаев) пациенту показано полное удаление органа. Если обнаружатся метастазы или есть опасность того, что клетки щитовидки попали куда-то еще, назначают радиойодтерапию. Йод захватывается больными клетками и постепенно убивает их, практически не затрагивая организм в целом. Метод доказал свою эффективность. Кстати, помещение для баков, куда собирают радиоактивные отходы из Центра радионуклидной терапии, находится на глубине 9 метров под землей.